Дорогие друзья! Сегодня речь у нас пойдет о кризисах и изменениях, о революциях и реформах. Мы уже с вами попробовали сравнивать целостные политические явления. Мы с вами рассматривали институты, как если бы они были законченными и завершенными, существующими от начала и до конца. Но институты существуют во времени, они появляются, исчезают, и мы видим их в отдельный взятый момент. Поэтому сегодня мы сделаем с вами следующий шаг: мы посмотрим, как меняются наши предметы сравнения и каким образом мы можем сравнивать изменяющиеся явления. Предмет наших исследований может меняться и даже ускользать. Это случается не так уж редко. Давайте задумаемся, что такое Франция? Чем была французская полития, чем была французская политическая система в течение последнего времени? Франция последних двухсот лет – это пять республик, две монархии и две империи, и каждая из них менялась, каждая из них имела свое начало, имела свой конец, имела свой период расцвета. Если мы взглянем на Третью республику до и после Великой войны, это практически две разные политические системы, сильно отличные. Да и нынешняя, Пятая республика, о чем мы поговорим дальше, – это сильно изменившаяся политическая система. Что такое наша с вами Россия? Взглянем на нашу отечественную политическую систему. Это и Московское царство, это и Российская империя, это СССР, это нынешняя Российская Федерация. Какая Российская Федерация, образца 90-х или нынешних? Вы видите, предмет нашего изучения постоянно меняется. Каким образом нам уловить этот изменчивый предмет? Это можно сделать, если мы будем учитывать динамическую сторону политики, развертывания политики во времени. Время – крайне важный для политики, ну и не только для политики, но для политики в первую очередь, фактор. Политические явления существуют во времени. Они проявляются не сразу, они разворачиваются постепенно, день ото дня, неделя от недели, месяц от месяца. Только к какому-то моменту они получают полноту и законченность своей формы. Парламент избирается, проходит избирательная кампания, и вот после избирательной кампании он собирается на свою первую сессию, на свое первое заседание. Сначала создаются органы парламента, избираются должностные лица, затем идут регулярные заседания со своими повестками дня, которые тоже меняются. Каждая очередная сессия – это новые вопросы, которые выносятся, это новые участники дебатов. Проходит голосование, целая череда голосований. И, наконец, завершается установленный Конституцией срок, парламент завершает свою деятельность и распускается, настает черед избрать новый. Как нам анализировать парламент? Конечно, мы можем окинуть его целиком взглядом и воспринимать в законченном виде, от начала и до конца его деятельности, и такой способ оценки институтов мы с вами уже осваивали, но не менее важно увидеть динамику развертывания институтов, и это то, чем нам предстоит с вами заняться сегодня. Мой пример с парламентом – это не какое-то исключение. То же самое происходит практически с каждым институтом, с каждой организацией: и правительство, и политические партии, любые организации – все они имеют свой алгоритм развертывания во времени, и этот алгоритм очень важен, и то, как он реализуется, тоже не менее важно, потому что по одному и тому же алгоритму может разворачиваться деятельность парламента, но мы с вами прекрасно понимаем, что Государственная Дума одного созыва существенного отличается от Государственной Думы другого созыва. Вопрос очень простой для того, чтобы его задать, но вопрос очень трудный для того, чтобы на него ответить. Каким образом мы можем уловить меняющийся предмет сравнения? Обычно мы делали это с помощью каких-то стандартов сравнения, путем создания моделей, и в этом случае наш подход ничем не будет отличаться. Нам снова нужна модель, но эта модель уже будет другая, она будет динамической. Это такая конструкция, которая описывает череду состояний предмета моделирования, череду состояний предмета наших сравнений. Динамическая модель включает в себя описание этапов или фаз существования этой модели, и каждый этап или фаза могут существенно отличаться одно, друг от друга. Это могут быть совершенно разные этапы, это могут быть разные фазы, и, соответственно, описания тоже будут различными. Этапы, конечно, могут быть размыты и представлены в этом случае диаграммой характеристик состояния предмета моделирования, могут одни этапы переходить в другие, и могут возникать наложения одного этапа на другой, но это уже зависит от конкретных случаев сравнения, и некоторые из них мы с вами рассмотрим. Нам очень привычно подходить вот к такой динамической картине мира, подходить к динамике политической, к смене состояний политических институтов и целых систем, пользуясь очень простой метафорой: одно сменяет другое, одно вместо другого, «новое вместо старого». Это привычная модель. Мы прекрасно знаем примеры такой смены. В течение многих поколений представители нашей, нашего народа изучали смену первобытного строя рабством, потом феодализмом, потом капитализмом и, наконец, коммунизмом. Одно вместо другого, так ли это? Насколько такая модель справедлива? Насколько такая смена «одно вместо другого» подходит? Ну, я сейчас не буду говорить о том, что марксистско-ленинская модель не вполне отвечала тому анализу, который был предложен основателями марксизма-ленинизма. Марксизм-ленинизм, и Маркс, и Энгельс трактовали фазы несколько по-другому. Существовала первичная фаза, с их точки зрения, затем вторичная фаза, в рамках которой существовал и азиатский способ производства, и феодализм, и античный, и капитализм, и затем должна была наступить третичная формация. Каким образом вот в этой срединной формации осуществлялось соотношение между сосуществующими, переплетающимися и конкурирующими, сменяющими друг друга фазами развития? Это отдельный вопрос, который мы сейчас не будем затрагивать. Я хочу сказать вам о другом, что даже вот этот маленький пример показывает, что «старое вместо нового» – это не совсем точная модель. Ее можно для некоторых, очень грубых оценок использовать, но гораздо более точной является другая модель, это «старое вместе с новым». Новое добавляется к старому, наслаивается на старое и в то же время переделывает его, изменяет старое, перестает существовать в качестве вот такой доминирующей, прежней силы, оно подчиняется новому и становится его очень важной основой и источником традиций, источником институциональных привычек, практик и всего того, что совершенно необходимо для того, чтобы новое могло укорениться, успешно действовать. Вот это модель, это модель накопительная. старое вместе с новым. У нас с каждым переходом, с каждым шагом в развитии происходит не разрыв со старым, а происходит накопление и обогащение наших возможностей. Когда мы осуществляем развитие, то это развитие, конечно же, непроизвольно. Это развитие имеет свои рамки. Для него есть определенные пределы. И здесь в современном институционализме, в современной сравнительной политологии был выработан очень интересный инструмент, который называется... концепция, которая называется «тропа зависимости». То есть это та колея — иногда это даже переводят как «колея зависимости» — это та колея, где существуют своего рода такие не очень жесткие, как правило, но вполне ощутимые границы, пределы, за которые развитие выйти не может. Но внутри этих пределов у нас происходит довольно отчетливое и сильное варьирование тех вариантов, которые мы можем использовать. Эта тропа зависимости (по-английски это называется path dependence) — это общая схема последовательных состояний политического института или системы, это коридор возможностей использования в каждый отдельный момент и смена вот этих самых состояний. Тропу зависимости мы дополняем другим очень важным инструментом, без которого, собственно, мы и не могли бы понять ни изменения, ни кризиса, ни революций, ни реформы. Этот инструмент называется «критические развилки». Тропа зависимости рано или поздно оказывается в таком состоянии, когда ее границы расплываются, когда возможностей появляется гораздо больше, чем того, что было у нас на предыдущих этапах и шагах развития. И одновременно с этими возможностями, конечно, у нас появляется и большее количество угроз. Неопределенность возрастает. И это очень опасное, тревожное время, но это и время, чреватое возможностями. Вот это время принято называть критическими развилками или по-английски это называется critical junctures. Так вот, когда мы достигаем этих критических развилок, то у нас как раз и возникают те феномены, которые мы с вами сегодня будем рассматривать. Как раз для критических развилок характерно появление кризисов и изменений, революций и реформ. Критическая развилка содержит в себе альтернативы возможного развития. В ней заложена возможность будущих троп развития. Причем не одной тропы зависимости, а нескольких. И вот пока мы находимся на критической развилке, одна из задач политиков и граждан заключается в том, чтобы осуществить выбор между возможными альтернативами. А у нас, как у исследователей- компаративистов, изучение критических развилок связано с еще более интригующей задачей. Мы обязаны посмотреть на эти критические развилки и выяснить, какие же возможности существовали, какие были использованы, а какие оказались неиспользованными. Мы можем взглянуть на критические развилки, которые происходят на наших глазах. И тогда наш опыт сравнения может подсказать нам возможные варианты. И вот это умение найти эти варианты, оно оказывается еще помимо его научной значимости и практически очень полезным. Тогда компаративисты могут предложить политикам и гражданам варианты выхода из кризиса, варианты преодоления критической развилки. Тогда они смогут показать, какая новая тропа возможностей открывается впереди, какие тропы возможностей, точнее, открываются впереди с тем, чтобы граждане и политики могли оценить, что же для них предпочтительней. Для того чтобы нащупать новую тропу зависимости, для того чтобы выбрать ту тропу зависимости, которая для нас предпочтительна, – для этого мы должны осуществить некий инновационный выбор. Мы должны из возможностей, которые открываются перед нами, выстроить логическую, связанную схему дальнейшего движения вперед, развертывания институтов. Но эти инновации – их много, они предлагаются многими участниками политического процесса. Для того чтобы реально ими воспользоваться, эти инновации должны быть, как это принято говорить в науке, связанными, то есть принятыми и использованными участниками политического процесса. Так вот, связанные инновации — это то, что как раз открывает нам вход в новую тропу зависимости, открывает перед нами новый путь дальнейшего развития наших институтов и наших политических систем.
